Неточные совпадения
С отъездом Веры Райского охватил ужас
одиночества. Он чувствовал себя сиротой, как будто целый мир опустел, и он очутился в какой-то бесплодной пустыне, не замечая, что эта пустыня вся в зелени, в цветах, не чувствуя, что его лелеет и греет природа, блистающая лучшей, жаркой порой
лета.
Старцев все собирался к Туркиным, но в больнице было очень много работы, и он никак не мог выбрать свободного часа. Прошло больше
года таким образом в трудах и
одиночестве; но вот из города принесли письмо в голубом конверте…
На краю полянки старик обернулся и еще раз посмотрел на место, где столько
лет он провел в
одиночестве. Увидев меня, он махнул мне рукой, я ответил ему тем же и почувствовал на руке своей браслет.
Осужденный на
одиночество бессемейного бобыля, доживаю я скучные
годы, но я храню, как святыню, ее записочки и высохший цветок гераниума, тот самый цветок, который она некогда бросила мне из окна.
Недоставало, может, одного — товарища, но я все ребячество провел в
одиночестве [Кроме меня, у моего отца был другой сын,
лет десять старше меня.
Мне тогда уже было
лет тринадцать, такие уроки, переворачиваемые на все стороны, разбираемые недели, месяцы в совершенном
одиночестве, приносили свой плод.
Как большая часть живых мальчиков, воспитанных в
одиночестве, я с такой искренностью и стремительностью бросался каждому на шею, с такой безумной неосторожностью делал пропаганду и так откровенно сам всех любил, что не мог не вызвать горячий ответ со стороны аудитории, состоящей из юношей почти одного возраста (мне был тогда семнадцатый
год).
Одиночество молодежи 30-х
годов будет более ужасно, чем
одиночество поколения декабристов, и оно приведет к меланхолии [См. книгу М. Гершензона «История молодой России».].
День шел за днем с томительным однообразием, особенно зимой, а
летом было тяжелее, потому что скитницы изнывали в своем
одиночестве, когда все кругом зеленело, цвело и ликовало.
Батенков привезен в 846-м
году в Томск, после 20-летнего заключения в Алексеевском равелине.
Одиночество сильно на него подействовало, но здоровье выдержало это тяжелое испытание — он и мыслью теперь начинает освежаться. От времени до времени я имею от него известия. [Тогда же Пущин писал Я. Д. Казимирскому: «Прошу некоторых подробностей о Гавриле Степановиче [Батенькове]. Как вы его нашли? Каково его расположение духа? Это главное: все прочее — вздор». См. дальше письма Пущина к Батенькову.]
С шести
лет я испытывал уже ужас
одиночества.
Уже не в первый раз за полтора
года своей офицерской службы испытывал он это мучительное сознание своего
одиночества и затерянности среди чужих, недоброжелательных или равнодушных людей, — это тоскливое чувство незнания, куда девать сегодняшний вечер.
Это была отличная девушка, бодро несшая и бремя
лет, и свое
одиночество.
И вот теперь, спустя много-много
лет, благодаря случайному
одиночеству, точно струя молодости на меня хлынула. Дай, думаю, побегаю, как в старину бывало.
Впоследствии комитет извинился в неправильном иске, вызвавшем арест, но незаслуженный позор и тюремное заключение отозвались на здоровье А.П. Сухова: он зачах и через семь месяцев по освобождении, в 1875
году, скончался в
одиночестве в своей бедной комнатке на Козихе среди начатых рукописей и неоконченных рисунков, утешаясь только одной радостью, что его мать умерла во время славы своего сына.
Не чувствуя никаких материальных помех, он свободно отдался своему
одиночеству, так что даже не видал, как прошло
лето.
Он не друг и не товарищ, и хоть и достигнет он, наконец, с
годами, того, что его обижать не будут, но все-таки он будет не свой и вечно, мучительно будет сознавать свое отчуждение и
одиночество.
Звезды, глядящие с неба уже тысячи
лет, само непонятное небо и мгла, равнодушные к короткой жизни человека, когда остаешься с ними с глазу на глаз и стараешься постигнуть их смысл, гнетут душу своим молчанием; приходит на мысль то
одиночество, которое ждет каждого из нас в могиле, и сущность жизни представляется отчаянной, ужасной…
Посмотрев вслед уносившемуся поезду, Долинский обернулся, и в эту минуту особенно тяжко почувствовал свое
одиночество, почувствовал его сильнее, чем во все протекшие четыре
года.
Итак, прошел
год. Ровно
год, как я подъехал к этому самому дому. И так же, как сейчас, за окнами висела пелена дождя, и так же тоскливо никли желтые последние листья на березах. Ничто не изменилось, казалось бы, вокруг. Но я сам сильно изменился. Буду же в полном
одиночестве праздновать вечер воспоминаний…
Еще пройдут
годы, и за ними придет угрюмое
одиночество, придет с клюкой трясучая старость, а за ними тоска и уныние.
Пролетел месяц, за ним второй и третий, 17-й
год отошел и полетел февраль 18-го. Я привык к своему новому положению и мало-помалу свой дальний участок стал забывать. В памяти стерлась зеленая лампа с шипящим керосином,
одиночество, сугробы… Неблагодарный! Я забыл свой боевой пост, где я один без всякой поддержки боролся с болезнями, своими силами, подобно герою Фенимора Купера выбираясь из самых диковинных положений.
Вот однажды, в четверг, не выдержав моего
одиночества и зная, что в четверг у Антона Антоныча дверь заперта, я вспомнил о Симонове. Подымаясь к нему в четвертый этаж, я именно думал о том, что этот господин тяготится мною и что напрасно я это иду. Но так как кончалось всегда тем, что подобные соображения, как нарочно, еще более подбивали меня лезть в двусмысленное положение, то я и вошел. Был почти
год, как я последний раз перед тем видел Симонова.
Почерк на конверте напомнил ему, как он
года два назад был несправедлив и жесток, как вымещал на ни в чем не повинных людях свою душевную пустоту, скуку,
одиночество и недовольство жизнью.
«Несмертельным» стали звать Голована в первый
год, когда он поселился в
одиночестве над Орликом с своею «ермоловскою коровою» и ее теленком.
Значит, опять пойдут слезы, крики, проклятия, чемоданы, заграница, потом постоянный болезненный страх, что она там, за границей, с каким-нибудь франтом, италианцем или русским, надругается надо мной, опять отказ в паспорте, письма, круглое
одиночество, скука по ней, а через пять
лет старость, седые волосы…
Мне было приятно его красивое, беспечное, незлое лицо среди этой мрачной обстановки… Я вспомнил свое «возвращение»
год назад, вспомнил друзей и товарищей, с которыми тогда ехал, и почувствовал еще острее свое
одиночество…
Память его быстро, в одной молниезарной картине, воспроизвела всю его жизнь за последние
годы: неумолимую болезнь, день за днем пожиравшую силы;
одиночество среди массы алчных родственников, в атмосфере лжи, ненависти и страха; бегство сюда, в Москву, — и так же внезапно потушила эту картину, оставив на душе одну тупую, замирающую боль.
Только!.. Вот и все вести, полученные Сергеем Андреичем от отца с матерью, от любимой сестры Маринушки. Много воды утекло с той поры, как оторвали его от родной семьи,
лет пятнадцать и больше не видался он со сродниками, давно привык к
одиночеству, но, когда прочитал письмо Серапиона и записочку на свертке, в сердце у него захолонуло, и Божий мир пустым показался… Кровь не вода.
Она сидела днем под окошечком, пряла какую-то посконь и томилась и от голода, и от стужи, и от немощи, и от
одиночества, и в этом положении ее навещала только одна подруга — таких же
лет девочка из соседней избы.
— Остановитесь, Вандергуд! Я сам никогда не говорю о себе и не люблю, чтобы и другие говорили обо мне. Достаточно сказать, что за четыре
года вы первый нарушаете мое
одиночество, и то… благодаря случайности. Я не люблю людей.
— Потому что в брак она вступает редко — раз в шесть, в семь
лет, а не ежегодно, как столько других произрастаний. Ей приходится вести жизнь строгую. На постноядении стоит всю жизнь — и в какие выси поднимается. На чем держится корнями, сами изволите знать. Потому и не может она вокруг себя разводить густой подлесок, обречена на
одиночество, и под нею привольно только разве вереску. Но и в нем есть большая краса. Не угодно ли поглядеть… Вон он в полном цвету!
Но в моей интимной жизни произошло нечто довольно крупное. Та юношеская влюбленность, которая должна была завершиться браком, не привела к нему.
Летом 1864
года мы с той, очень еще молодой девушкой, возвратили друг другу свободу. И моя эмоциональная жизнь стала беднее.
Одиночество скрашивалось кое-какими встречами с женщинами, которые могли бы заинтересовать меня и сильнее, но ни к какой серьезной связи эти встречи не повели.
Это было в конце
лета того же 1869
года. После поездки в Испанию (о которой речь пойдет дальше) я, очень усталый, жил в Швейцарии, в одном водолечебном заведении, близ Цюриха. И настроение мое тогда было очень элегическое. Я стал тяготиться душевным
одиночеством холостяка, которому уже перевалило за тридцать, без всякой сердечной привязанности.
В первый
год заключения юрист, насколько можно было судить по его коротким запискам, сильно страдал от
одиночества и скуки.
Году не длилось такое житье. Ведомость пришла, что прусский король подымается, надо войне быть. Князь Борис Алексеич в полках служил, на войну ему следовало. Стал собираться, княгиня с мужем ехать захотела, да старый князь слезно молил сноху, не покидала б его в
одиночестве, представлял ей резоны, не женскому-де полу при войске быть; молодой князь жене то ж говорил. Послушалась княгиня Варвара Михайловна — осталась на горе в Заборье.
В самом деле, если разобрать его житье бытье, какие у него личные утехи? Никаких. Целый день с утра он работает, читает, пишет, готовится к своей"скромной доле"и будет еще готовиться целыми
годами трудов. Ему тридцать один
год, и ни единой души, связанной с ним живой связью. Так он ведь и промается. Ему, положим, и не нужен pot au feu [буквально: горшок с супом; здесь: семейный очаг (фр.).], но я верить не хочу, чтобы в иные минуты такое
одиночество не давило его!
Одиночество последних
лет, на которое осудила себя Конкордия Васильевна,
одиночество, которое было последствием соприкосновения с тем полусветом, в котором теперь снова вращался ее муж, сделало свое дело.
Богатая, независимая девушка, живущая самостоятельно, в полном
одиночестве, в глухом предместье столицы, в доме, убранном, как говорили — конечно, не без прикрас — с чисто восточной роскошью, она, несомненно, выделялась среди девушек ее
лет, живших при родителях, родственниках и опекунах, бесцветных, безвольных и безответных в большинстве случаев.
И проходят несколько
лет в том, что этот человек, в
одиночестве на своем острове, играет сам перед собою жалкую комедию, интригует и лжет, оправдывая свои деяния, когда оправдание это уже не нужно, и показывает всему миру, чтò такое было то, чтò люди принимали за силу, когда невидимая рука водила им.
И, забывая свою ненависть к хорошим, все слезы свои и проклятия, долгие
годы ненарушимого
одиночества в вертепе, покоренная красотою и самоотречением ихней жизни — взволновалась до краски в лице, почти до слез, от страшной мысли, что те могут ее не принять.